Жар сумрачной стали - Страница 131

131

– Ты бы сама с ней справилась, – сказал Морли, обращаясь к Синдж. – Мы здесь лишние. – Он покосился на меня, и я понял, что его обуревают чувства, схожие с моими.

– Наверное. Вы попросили – я привела.

Наш разговор разбудил Таму. Она потянулась, потом села. Глаза впавшие. Волосы спутанные… Она с трудом подняла голову и пробормотала:

– Добрался-таки.

– Извини, что задержался. Синдж привела. – Я не стал уточнять, что сам ее не искал.

Тама потянулась было за трубкой, но Морли ей помешал. Разумно. Если она и впрямь пристрастилась к опиуму, можно будет сторговаться: ты нам правду – мы тебе зелье.

– Торопись, Гаррет, пока Синдж другой не зацапал, – посоветовал Морли. – Надевай ей колечко на пальчик. Она обдурила вас обоих – и тебя, и Покойника.

– Ты вообще о чем, приятель?

– У нее серебряный браслет. И у этой тетки – тоже.

Значит, они – не оборотни…

– Тама, не хочешь ничего мне рассказать?

– Нет у меня никаких денег, понятно? Они знали. Они их нашли – не там, где им полагалось быть. – Голова Тамы свесилась на грудь. – Оставили мне только серебро и опиум. Надеялись, что я сама себя прикончу, их от этой необходимости избавлю.

Сегодня шестеренки у меня в мозгу крутились вдвое быстрее обычного. Уже зная ответ, я, тем не менее, спросил:

– А кто такие «они»?

– Оборотни. Драконы.

Может быть, может быть. Но плохо верится. Я бы заподозрил Волков, которые просчитали, что Тама, когда ее поймают, укажет на Драконов.

Зачем Драконам оставлять ей опиум? Его же можно продать. Скажем, венагетам. У них за кило сырца бешеные бабки отвалят.

– Разве ты не всех оборотней изловил? – жалобно справился Морли. Таким тоном он со мной лет сто не заговаривал.

– Нет. По крайней мере один удрал. Я думал сперва, он Норт-Энглиша подменил. В ту ночь, когда на Маренго напали, помнишь? Думал, что настоящий Маренго погиб, а оборотень его место занял. – Это было не слишком сложно – и объясняло все те странности в поведении Норт-Энглиша, которые вдруг бросились мне в глаза. Прежде всего его откровенное нежелание спускаться с балкона на вечеринке в доме Вейдера. Скорее всего, прикидывал я, он, наслышанный о необыкновенно остром чутье Синдж, опасался к ней приближаться. Были и другие странности, не столь заметные; однако, продолжая вспоминать, сравнивать и размышлять, я постепенно пришел к выводу, что Маренго, вернувшийся в поместье после неудавшейся ночи длинных ножей, – настоящий. Как бы мне ни хотелось обратного. Впрочем, ему повезло, что он остался жив: я не сомневался, что первоначальный план предусматривал именно «устранение» Норт-Энглиша и подмену его оборотнем. А многочисленные раны должны были объяснить разницу между прежним и новым Маренго (скопировать человека в точности не сумеет ни один оборотень, сколько бы он ни пыжился). По плану, очевидно, новый Маренго некоторое время провел бы в затворничестве, а приказы за него отдавала бы Тама Монтецума. Как ни смешно, задницу настоящего Норт-Энглиша уберегли от крупных неприятностей, по всей видимости, бродячие гномы, сцепившиеся в ту ночь с правозащитниками. Какая ирония! Возможно, здесь и зарыта собака: чудесное спасение руками врагов, предательство тех, кого мнил верными до гроба, – вот что подтолкнуло Маренго задуматься о душе. Хотя… хотя я пока не готов на это купиться. То ли застарелый цинизм мешает, то ли ощущение, что концы с концами не до конца сходятся.

Так всегда бывает, в любом деле. Где замешаны человеки, глупо рассчитывать на математическую строгость. Истина – хитрая штука, изворотливее лепрехуна. И частенько надевает чужую личину – уж мне ли того не знать!

– Новое увлечение? – Я указал на шкатулку с опиумом и одновременно отпихнул подальше Тамину трубку. – В ту ночь, когда на Маренго напали, его должны были подменить, верно? И ты знала про оборотней, да? К тому времени ты уже на Слави Дуралейника работала, так?

Тама будто и не слышала. Она не оставляла попыток добраться до трубки. Мне почудилось, я слышу, как трубка зовет ее.

– Меня заставили, – проскулила она. – Они знали, что я замышляю. Джеррис им рассказал, больше некому. – И подтвердила мои прежние подозрения, прибавив, без намека на раскаяние в голосе: – Джеррис думал, я возьму его с собой, когда убегу.

Гаррета словно озарило.

– Это ты пришла в дом Вейдера в ту ночь, когда Дженорд убил Ланселина Мака?

Тама кивнула.

– Джеррис вызвал меня. Он перетрусил. Мы спорили, и тут появились инвалид и этот, второй, и Джеррис понес какой-то бред, выгораживая себя. Но второй подошел к двери и увидел меня… Я не принимала их всерьез. А они решили поквитаться.

– Дружки Дженорда, что ли? Братство Волка? – С ней надо ухо востро держать: врет она вдохновенно и самозабвенно, а в своем нынешнем состоянии и подавно будет обвинять всех подряд, лишь бы свою шкуру спасти.

– Маренго позвал их после того, как чуть не погиб. Они обрадовались. Говорили, что горы свернут…

– Тама, не вешай мне лапшу на уши. Ты сейчас не в форме, врешь неубедительно. Маренго ни за что не позвал бы Волков. Слишком он на них зол. Их выходки могли погубить его детище, которое он столь заботливо пестовал. Могли погубить «Клич». Он толком ничего не знал до последней вечеринки у Вейдера, но подозревать наверняка подозревал. А на вечеринке он, пожалуй, раскусил бы тебя, когда бы не сомлел со страха перед чародеем. Колись, когда Слави Дуралейник тебя завербовал? Ты вряд ли сопротивлялась. А потом запустила в него коготки, как в Маренго и в Джерриса, и в прочих. Я прав?

– Мужчины все идиоты, Гаррет! – выпалила Тама. Хоть слово правды. – Особенно старые.

131